— Вероятно, медицинским исследованием.

— Совершенно верно. Таким же образом мы подтверждаем илиисключаем то, что дело нечисто. Если кто-то отравил Майка, пристрелил илизаставил проглотить кусок помадки, нашпигованной проволокой…

— И раньше случалось, что убийство не распознавали.

— Естественно. Но я ставлю на медэксперта.

— А если эксперт даст заключение «от неизвестных причин»?

— Тогда, — неторопливо сказал Бен, — после похорон можнобудет сходить на могилу и посмотреть, не оживет ли он. Если оживет — в чем я немогу быть уверен — мы поймем, что к чему. А если нет — столкнемся с тем, чтоменя беспокоит.

— С фактом моего безумия, — медленно произнес Мэтт. — Бен,клянусь именем матери, отметины на шее были, я слышал, как открывали окно, и…

— Я вам верю, — спокойно сказал Бен.

Мэтт осекся. У него было лицо человека, который собрался ссилами перед катастрофой, а она так и не произошла.

— Правда? — неуверенно спросил он.

— Другими словами, я отказываюсь верить, что вы не в своемуме или что у вас была галлюцинация. Я сам однажды пережил… это касалосьпроклятого дома на холме… такое, что заставляет меня всей душой сочувствоватьлюдям, чьи рассказы в свете рациональных знаний кажутся совершенно безумными.Когда-нибудь я расскажу вам об этом.

— Почему не сейчас?

— Нет времени. Вам надо звонить. Да, еще один вопрос.Обдумайте его как следует. У вас есть враги?

— Никого, кто способен на такое.

— Может быть, бывший ученик? Затаивший обиду?

Мэтт, точно знавший, до какой степени влияет на жизни своихучеников, вежливо рассмеялся.

— Ладно, — сказал Бен. — Поверю вам на слово.

Он потряс головой:

— Не нравится мне это. Сначала та собака на воротахкладбища. Потом исчезает Ральфи Глик, умирает его брат, умирает Майк Райерсон.Может быть, все это как-то связано. Но такое… не верится.

— Позвоню-ка я лучше Коди домой, сказал Мэтт, поднимаясь. —Паркинс тоже будет дома.

— В школу тоже позвоните, скажитесь больным.

— Верно. — Мэтт непринужденно рассмеялся. — Первыйпропущенный по болезни день за три года. Вот уж, действительно, повод.

Он отправился в гостиную и принялся звонить, поджидая послекаждого набора номера, чтобы звонки разбудили спящих. По-видимому, жена Кодиотослала его в приемное отделение Камберлендской больницы, потому что он набралдругой номер, попросил Коди и после короткого ожидания принялся излагать своюисторию. Повесив трубку, он крикнул в кухню:

— Джимми будет через час.

— Хорошо, — отозвался Бен. — Я пошел наверх.

— Ничего не трогайте.

— Не буду.

Добравшись до площадки второго этажа, он услышал, как Мэттотвечает по телефону на вопросы Паркинса Джиллеспи, двинулся по коридору, ислова слились за спиной в бормотание. Он засмотрелся на дверь в комнату длягостей, и его снова охватил ужас — наполовину выдуманный, наполовинуизвлеченный из памяти. Мысленным взором Бен видел, как делает шаг вперед,толкает дверь. Она распахивается. Комната кажется больше, чем на самом деле,словно смотрит ребенок. Тело лежит так, как они его оставили — левая рука свисаетдо полу, щека прижата к наволочке, на которой еще видны складки от лежания вшкафу. Вдруг глаза открываются. Они заполнены тупым животным торжеством. Дверьс треском захлопывается. Левая рука поднимается — пальцы скрючены когтями, губыкривит хитрая лисья улыбка, открывающая ставшие на диво длинными и острымиклыки…

Бен шагнул вперед и вытянутыми пальцами толкнул дверь.Нижние петли слабо скрипнули.

Тело лежало так, как они его оставили: левая рука упала,левая щека прижата к подушке…

— Паркинс едет, — сказал Мэтт в коридоре за спиной, и Бен струдом сдержал крик.

5

Бен подумал, как удачно выразился: пусть дела примет машина.Все очень напоминало машину, одно из сложных, хитроумных немецкихприспособлений, сконструированных из заводных пружин и зубцов, где в сложномтанце движутся цифры.

Первым прибыл Паркинс Джиллеспи в зеленом галстуке,оттененном ВЭФ-овской булавкой. Глаза еще были сонными. Он сообщил, чтоуведомил медэксперта округа.

— Сам-то сукин сын не явится, — сказал Паркинс, втыкая в уголокморщинистых губ «Пэлл-Мэлл». — Однако пришлет помощника и еще одного малого,сделать снимки. Мертвяка трогали?

— У него рука свалилась с кровати, — ответил Бен. — Япытался уложить ее обратно, только не получается. Паркинс смерил его взглядом иничего не сказал. Бен вспомнил жуткий стук костяшек пальцев по деревянному полукомнаты для гостей, и в животе ворохнулся брезгливый хохоток.

Мэтт отвел их наверх, и Паркинс несколько раз обошел тело.

— Эй, а вы уверены, что он помер? — наконец, спросил он. —Будить пробовали?

Следом, прямо с родов, приехал из камберлендской больницыдоктор медицины Джеймс Коди. После обмена традиционными любезностями («Нашевам», — сказал Паркинс, раскуривая очередную сигарету) все опять пошли заМэттом наверх. «Вот если бы мы все были музыкантами, — подумал Бен, — то теперьсумели бы по-настоящему проводить парня в последний путь».

И опять почувствовал, как к горлу пытается подступить смех.

Коди отвернул простыню и некоторое время хмурился, глядя натело. Мэтт с изумившим Бена спокойствием сказал:

— Джимми, это напомнило мне то, что ты говорил про мальчикаГликов.

— Мистер Бэрк, то был конфиденциальный разговор, — мягкоответил Коди. — Если родичи Дэнни Глика дознаются, что вы сказали, они могутподать на меня в суд.

— Но выиграют ли они дело?

— Вероятно, нет, — со вздохом сказал Джимми.

— Чего это насчет мальчишки Гликов? — хмурясь, спросилПаркинс.

— Ничего, — ответил Джимми. — Совершенно из другой оперы.

Он приложил к груди Майка стетоскоп, что-то пробурчал,отвернул веко и посветил в открывшийся остекленелый шарик.

Бен заметил, что зрачок сузился, и вполне явственно сказал:«Господи!»

— Интересный рефлекс, верно? — сказал Джимми.

Он отпустил веко, которое с нелепой медлительностьювернулось на место, словно труп им подмигнул.